В тихом омуте ёкаи водятся! ~ І, може, іншого шляху немає, щоб з хаосу душі створити світ (с) Ю. Клен
Вот и пришло время презентовать миди с ФБ.
ПредысторияТогда, когда мы ещё записывались в табличку фанфикшена и думали, кто что писать будет, тогда этой идеи ещё не было, а в запасе у меня была другая, да и вообще всякие иные наполеоновские планы (ну, как всегда). Но я вполне трезво оценила свои способности и не стала записываться на всё подряд =3 Потом занялась текущими делами, подготовкой к вступительным в магистратуру и прочим. Написание миди пока отложила, хотя уже давно имела готовый сюжет и написанный план.
Далее меня посетило вдохновение для фотошопных дел, и я сделала три коллажа подряд. Один из них стал точкой начала для этого фанфика, потому что меня посетила крамольная мысль: а почему бы не написать фик по мотивам собственного коллажа
Таким образом были определены главные герои и название. А мысль о самом тексте началась с фразы "он видит в окне лишь узкую полоску неба". Вскоре я поняла, что это должно быть больничное окно.
Почему я взяла тему с пороком сердца? Незадолго до начала ФБ я смотрела японский фильм "Я дарю тебе свою первую любовь", он меня очень тронул, и захотелось создать нечто подобное. Шиге органично влился в предложенную роль. Таким образом, я начала писать.
А потом стали появляться треды на правдорубе
И там я вычитала, что пишу абсолютно то, что все не любят, и мне стали чудиться в тексте всевозможные сопли и прочие "прелести", которые хаяли анончики. И, если бы не Криста Ива, которой я вылила в скайпе свою боль, то я даже не знаю, что стало бы с этим фиком 
Но она сказала мне столько прекрасных слов, что я неимоверно воодушевилась и продолжила работу над текстом. Спасибо 
Проблема ещё в том, что пишу я медленно, предпочитаю тишину и меня нельзя отвлекать, иначе Муз срывается с поводка и линяет в неведомые дали. Бывало, только я вольюсь в текст, как меня дёрнут и - всё. Вдохновение махало мне ручкой. Был и другая боль - вступительные в магистратуру, к которым я пыталась кое-как готовиться. А потом всё покатилось очень быстро, в плане событий. Третьего августа я должна была уезжать, а текст - едва чуть больше половины. Туда-сюда, и вот, третьего августа я сижу на сумках и в темпе дописываю этот текст. Ооох. До автобуса оставалось несколько часов, я в панике. Но в процессе меня так втянуло в этот мир, что уже не хотелось его оставлять, хотелось дописывать всё новые и новые подробности (я продолжала думать о нём даже в пути), но когда счёт пошёл на минуты... Концовку пришлось слить, к сожалению, это отметили все, кто был на бартере. И с бетингом тоже не получилось нормально, т.к. я смогла только один раз попасть в сеть до выкладки, а потом ещё раз после и узреть первые же негативные и недовольные комменты т.т Так что данный текст я ещё буду дорабатывать, ибо мне он очень нравится. Любимые моменты, пожалуй, это эпизод, где ребята лежат на траве и вместе смотрят в небо, а также эпизод на крыше (его отметили и на бартере, что было приятно). Да и сама атмосфера, я считаю, хорошо удалась =3
Хотя, разумеется, в тексте хватает красивостей, которые так не любят на п-бе, но - я так пишу и ничего с этим поделать не могу *с нежностью смотрит на "Ejus est nolle..."* Я це люблю =3
Он видит в окне лишь узкую полоску неба...Часть 1. Смысл
Он видит в окне лишь узкую полоску неба. Проплывающие облака или след от самолёта, медленно тающий в прозрачной небесной синеве. Или как закат разливает свою медовую акварель, что словно впитывается в темнеющее небо, взращивая звёзды.
Это небо будет жить ещё очень долго.
Шиге лежит в постели, вдыхая привычно горькие запахи медикаментов, и слушает, как мерно отмеряет лекарство его капельница. Понемногу, осторожно. Словно досыпая крупинки в песочные часы его жизни, песок в которых почти закончился.
Кап… кап… кап… Неслышно. Ведь всё, что осталось – это бесконечная пустота.
Только узкая полоска неба в окне, которое никогда не повторяется.
Вердикт был вынесен давно. Он родился вместе с ним и ни за что не хотел отпускать, вцепившись, словно паразит, в тело Шигеаки.
Врожденный порок сердца. Строгие рамки для жизни, которая может закончиться в любую минуту. И, главное, Шиге знал, сколько ему отпущено максимально. Всё это время принадлежало ему.
Если бы.
Врачи не давали долгоиграющих прогнозов. Он мог прожить до двадцати лет, при условии соблюдения диет, отсутствии нагрузок на сердце и постоянном наблюдении в клинике. Он мог.
Сейчас Шиге двадцать четыре. План жизни перевыполнен, но очередь на трансплантацию сердца так и не подошла. Шиге чувствовал, что не успеет. Он уже даже не спрашивал «почему?», просто ждал.
Рецидив наступил внезапно, когда Шигеаки казалось, что время у него ещё есть. Хотя бы несколько месяцев... Но небо качнулось над ним, окрашиваясь в красный от боли, что разрывала грудную клетку. Словно кто-то решил вынуть ему сердце уже сейчас.
Проснувшись в палате спустя неделю, Шиге сказал спасибо тому, кто где-то там на небе играет человеческими судьбами. Только это было довольно ироничное «спасибо».
Он смотрел на узкую полоску неба в окне и думал, сможет ли ещё когда-нибудь увидеть его целиком…
В тот день было облачно, серые облака медленно ползли по небу, и Шиге не хотел смотреть в окно. Он пролистал книги и журналы, он попытался уснуть, он даже попробовал помечтать – о тех странах, где никогда не сможет побывать, о еде, которую никогда не пробовал, о человеке, которого мог любить... Но эти мысли, как и те серые облака, только раздражали зудящую от боли рану. Шиге так устал находиться в этих стенах, ему хотелось вырваться на волю, хотя бы немного пройтись по городу. Но доктор запретил любые нагрузки, и прогулка по палате в туалет и обратно – единственное, что Шиге мог себе позволить. Риск слишком велик, стоит немного подождать, пока сердце придёт в норму. В относительную норму, добавил про себя Шигеаки и улыбнулся.
А что ему ещё оставалось? Шиге и так сделал всё, что мог.
Дверь в палату скользнула в сторону. Шигеаки ожидал увидеть медсестру, но вместо неё на пороге стоял парень с забинтованной головой. Он опирался на костыль, а левая рука висела на перевязи.
– Э? Не та палата? – растерянно пробормотал он и глянул на табличку с именем. – И правда… «Като Шигеаки»?
Парень посмотрел на Шиге и улыбнулся.
– Этажом ошибся, – он оглядел палату и кивнул на стул. – Не против, если я присяду? Нога болит очень.
И, не дожидаясь ответа, проковылял к стулу. Шиге молча рассматривал неожиданного гостя. У него были густые чёрные волосы, нос с лёгкой горбинкой, заметная родинка на подбородке, красиво очерченные губы со щетинкой усов над ними. Майка с коротким рукавом не скрывала рельефы мышц, хотя парень был довольно худощав и невысок ростом.
– Здесь очень скучно, – сказал парень, устроившись на стуле, и постучал по полу костылём. – Умереть со скуки можно, правда?
Шиге промолчал.
– У меня сотрясение мозга, – продолжил гость и почесал забинтованный висок. – Доктор запретил мне смотреть телевизор и читать, так что пришлось гулять по больнице… но это тоже не легко, как видишь. А отпускать меня не хотят. Вот почему, интересно?
Парень нахмурился, но потом, скосив на Шиге взгляд, широко улыбнулся. Шиге показалось, что это улыбка человека, берущего от жизни всё и никогда не скрывающего своих чувств. Часто Шигеаки было неприятно, когда люди, узнав о его болезни, меняли своё поведение. Когда начинали жалеть его. Но эта жалость была насквозь фальшивой, и от этого было ещё больнее.
На самом деле, человеческая искренность похожа на сосуд, в который складывают убеждения и предрассудки, образы себя, желаемые и недостижимые, и какую-то нелепую веру в то, что их «правильные» слова действительно идут от сердца.
Возможно, этот парень такой же. Ходит по границе глубины, не заглядывая внутрь. По самой кромке себя.
– Мои друзья совсем с катушек съехали и принесли мне пачку «Плэйбоя», – парень ухмыльнулся. – Но даже этот журнал листать скучно, понимаешь? Скучно! – он вытянул губы, отчего стал похожим на уточку, и Шиге стало смешно. Краешек губ дёрнулся, попытавшись стать улыбкой.
Гость это, кажется, заметил. Он прищурился и протянул руку, чуть привстав, чтобы Шигеаки мог до неё дотянуться.
– Нишикидо Рё. Лежу в травматологии этажом выше.
Пожатие у Нишикидо было крепкое, ладонь – горячая и шершавая, а у глаз собирались морщинки, когда он улыбался.
– Очень приятно, – пробормотал традиционный ответ Шиге.
И его слова не были ложью, как это часто бывает.
Позже Шиге задумывался, почему Рё так притягивает к себе. В нём столько энергии, она плещется через край, и рядом с ним хочется жить. Хочется тянуться за ним, всё выше и выше, чтобы потом, на закате жизни, ни о чём не сожалеть.
Но его кровавое солнце уже ласкало брюхом горизонт.
Возможно, это знакомство сделает его чуточку счастливее, подумал Шиге. Пусть даже на несколько часов…
Нишикидо было приятно слушать, он был очень обаятельным, и это нравилось Като. Хотя, если честно, он не очень любил людей. Может быть, Шиге просто завидовал.
– Знаешь что, у меня есть торт, – сказал Нишикидо. – Большой, со сливками, шоколадом, клубникой… я такой просто не осилю. Будешь? Я принесу.
– Мне нельзя сладкое, – ответил Шиге.
– Вот как? Очень жаль, – вздохнул Рё.
– Хм… наверное.
За стенами больницы лежал огромный мир, и многое Шигеаки было недоступно там. Но действительно ли те, кто может, используют все свои возможности? Нет. Люди, как правило, находят множество отговорок, теряя драгоценные дни. Один за другим. Тешат себя тем, что однажды они обязательно… Лелеют мечты, которые можно исполнить до конца недели, возводя их в ранг того прекрасного далёко, о котором так приятно думать, засыпая. И жизнь превращается в череду сожалений.
Жить на полную – не каждому это доступно. И не каждый хочет.
Слабое сердце Шиге этого бы не выдержало. Но.
Если бы только кто-нибудь взял его за руку.
– Я попал в аварию, – поделился с ним Рё. – Меня подрезал один тип, когда я ехал на скутере. Да уж, ты бы видел, как эффектно я перелетел через капот его машины. У меня даже ремешок шлема лопнул!.. Как же было больно, – протянул он с досадой и попытался почесать кожу под гипсом.
– По-моему, ты легко отделался, если исходить из твоих описаний, – Шиге окинул Нишикидо взглядом, отмечая его бодрость.
– Да, я счастливчик, – счастливо улыбнулся тот. – Скоро буду бегать.
– Правда?
– Ага. На мне всё, как на собаке, – уверенно подтвердил Рё и случайно дёрнул сломанной рукой. – Больно!
Като прыснул от смеха.
– Да, я вижу.
В окно застучали капли дождя. Погода вконец испортилась. Чудилось, что запах сырости ползёт по коридорам, впитывается в халаты врачей, просачивается сквозь неплотно закрытые двери и остро-нестерпимо горчит лекарствами и запахом ранней весны.
Шиге по привычке посмотрел в окно, на клочок темнеющего серого неба.
– Ничего, скоро будет тепло, – сказал ему Рё. – У тебя есть какие-нибудь планы на лето?
– Не знаю, – пожал плечами Шигеаки.
Ему казалось, что строить планы на лето в его ситуации нецелесообразно. Как бы нелепо это ни звучало. И каким оно может быть, его лето? Привычно тяжёлым от жары и влажности, и только.
– А я достану сёрф и каждое утро буду ездить к океану, – мечтательно вздохнул Нишикидо.
Их общение прервала медсестра, пришедшая снять капельницу. Она недовольно поджала губы и заявила, что время для посещений закончилось, а больным полагается соблюдать режим. И выпроводила Нишикидо в коридор. Он подмигнул Шиге и ушёл.
За окном уже совсем стемнело. Медсестра включила в палате свет, и вспыхнувшие лампы неприятно резанули глаза. Шиге зажмурился и отвернулся.
Он ненавидел это время, когда в больнице наступал вечер и стихала дневная суета. Тогда приходили мысли, набрасывались на Шигеаки, словно коршуны, и рвали, рвали, рвали… Шиге боялся уснуть, а когда всё же проваливался в вязкую темноту снов, его мучили кошмары. Словно он уже давно пуст, а внутри лишь вата да лоскутья, а вместо сердца – ржавая жестянка. И он пытается дотянуться до неба, но внезапно вспыхивает и видит, как осыпаются пеплом его пальцы и звонко катится по земле жестяное сердце. А в небо, красное и пустое, уходит дым…
Медсестра ушла, приглушив свет напоследок и вежливо пожелав ему спокойной ночи. Шиге повернулся набок, осторожно вытягивая руку. Вена болела, исколотая иголками, на коже проявились синяки. Неприятно. Впрочем, это пустяки, он имел на теле следы гораздо более страшные: операции на сердце не проходят бесследно.
Но этого было мало.
Он задумался: а каким могло бы быть его новое сердце? И стал бы Шиге тогда немного другим человеком?
И где хранится душа на самом деле?..
В дверь осторожно заскреблись. Затем она немного отъехала в сторону, и в палату заглянул Нишикидо Рё.
– Ты не спишь? – шёпотом спросил он.
Шиге мотнул головой. Нишикидо протиснулся в палату, стараясь не стучать костылём, и тихо закрыл дверь. В руке он держал пакет с апельсинами.
– Если сладкое ты не ешь, то как насчёт фруктов? У меня их тоже сверх меры, – улыбнулся Рё и неловко потряс пакетом.
Он примостился на краю койки, вываливая яркие фрукты Шиге на колени. Они покатились по одеялу, Шиге поймал несколько и с удовольствием принюхался к ароматной кожуре. Он любил этот запах.
Взяв один апельсин, Рё покрутил его в ладони и попытался сковырнуть кожуру. Но слабые пальцы сломанной руки с этим, конечно, не могли справиться.
– Давай я.
Шиге взял у него из рук упругий плод, достал из тумбочки нож и сделал несколько продольных надрезов. Потом подцепил пальцами толстую кожуру, и на ладонь брызнуло соком цедры. Палата наполнилась горьковато-свежим ароматом цитрусовых, принеся с собой неожиданное ощущение уюта, перекрыв запахи медикаментов и стерильной чистоты.
Эмоции в этом месте тоже приобретали некую стерильность. Всё текло постепенно, медленно и невыносимо, и порой так не хватало всплеска энергии. Или даже просто инстинктивного, слепого желания жить.
Но с этим прекрасно справился вкус сладких апельсинов и человек, который улыбался рядом.
У них нашлось множество общих тем для разговора, даже любимая музыка и взгляды на мир совпали идеально. В Рё было столько близкого и понятного, Шиге впервые почувствовал такую схожесть между собой и кем-то ещё. Хотя он и не был особо общительным, и люди к нему тоже не тянулись, но. Сейчас ему было очень тепло.
В то время, когда Шиге лежал в постели, боясь вдохнуть, а его больное, теряющее силу сердце едва ворочалось в груди – в то время Шиге задыхался от собственной слабости. Путался в изматывающей паутине страха, ведь это так естественно – бояться смерти. Когда знаешь, что она рядом, трепетно-влюблённо держит за руку холодными пальцами, только в глазах – бесконечная жажда обладать. Он видел её во снах. Тоже.
То время словно разбилось, расплескав чашу кошмаров. Шиге снова дышал полной грудью, и кровь омывала воспрянувшее сердце.
И рядом был Рё.
Шиге рассказал ему о своей болезни, что каждый день его жизни может быть последним, так и сказал. Понимать это очень тяжело, ещё тяжелее – смириться. Реакция Рё была непредсказуема, ведь обычно люди теряются, извиняются, жалеют и говорят стандартное и пустое «всё будет хорошо». Но Рё сжал его плечи, заглянул в глаза и улыбнулся:
– Дурачок. Ты должен быть счастлив, потому что у тебя есть надежда. Однажды, очень скоро, ты получишь своё новое сердце и будешь жить ещё очень долго.
В ящике Пандоры тоже оставалась надежда.
Дни тянулись медленно и неторопливо, Шигеаки перестал их считать. Полоска неба в окне меняла свой цвет, куда-то убегали облака, а его лечащий врач, наконец-то, удовлетворённо кивал, изучая результаты обследований.
– Мы наблюдаем прогресс, Като-кун. Я очень рад, что ты настроен позитивно – это уже немалая часть успеха.
– Спасибо, сенсей, – выдохнул Шиге и улыбнулся. Искренне.
Но однажды время напомнило о себе. Като принимал лекарство, когда к нему в палату заглянул Рё. Он был одет повседневно, выбрит и причёсан, и выглядел очень непривычно без своей синей пижамы.
– Меня выписывают, – лучезарно улыбнулся Нишикидо.
– Уже… – растерялся Шиге. – Я рад за тебя.
– Говорил же, что я очень крепкий парень, – Рё сжал плечо Шиге, заглядывая в лицо. – Не скучай, ладно? Родители вызывают меня к себе, в Осаку, – он усмехнулся. – Хотят убедиться, что я действительно жив.
– Будь острожен. В этот раз, – сказал ему Шигеаки, и Рё беззаботно махнул рукой, прощаясь.
Нишикидо ушёл. Шиге не верил, что он вернётся. Рё прогнал свою скуку и заставил Шиге хотеть жить снова. Наверное, этого было достаточно. Но сердце почему-то болезненно сжималось, словно готовое вот-вот сорваться. И Шигеаки было обидно.
Часто мы не замечаем, как сильно привязываемся к людям. И эти крепкие шёлковые нити стирают сердца до крови.
Но нужно продолжать жить дальше, ведь у него есть надежда. А это уже очень много.
Спустя несколько дней Като услышал сквозь сон знакомый хрипловатый голос.
– Какое утро! Смотри, какое утро, просыпайся.
Шиге сел в постели, сонно протирая глаза. У окна топтался Нишикидо, пытаясь поднять жалюзи. Наконец ему это удалось, и в палату пролился яркий свет утреннего солнца.
– Рё? – сипло вырвалось у Като. – Ты вернулся?
– Ага, – улыбнулся Рё, словно не заметив удивления Шиге. – И сейчас мы идём гулять в парк.
Он прошёл к двери – Шиге отметил, что Рё всё ещё прихрамывал – и чем-то загремел в коридоре. А потом втащил в палату кресло-каталку.
– Зачем это?
– Тебя нельзя перенапрягаться, сам ведь говорил. Так что я буду тебя оберегать.
Шиге глупо улыбнулся.
– Но я могу сам… то есть, мне уже можно ходить как обычно.
– Нет. Шиге, ты слишком беспечен, – безапелляционно заявил Рё тоном строгого родителя. – Но я позабочусь о тебе.
Пришлось согласиться. Шиге не хотел спорить с Нишикидо, хотя был очень смущён подобной ситуацией. Кресло-каталка ассоциировалось у него с беспомощностью и мерзким бессилием, но, странно, когда Рё укрыл его колени пледом, он понял, что это ещё и забота.
И он был очень рад, что Рё к нему вернулся.
В парке пахло скошенной травой, свежестью и свободой. Отцветала сакура, на её ветках уже распустились первые изумрудные листочки, а опавшие бледно-розовые лепестки разогнал ветер. На небе белели росчерки перистых облаков. Рё вёз Шиге по аллее, и он, задрав голову, смотрел в это небо, пытаясь охватить взглядом бесконечность воздушного пространства. Сегодня оно казалось особенно глубоким.
– Остановись, – попросил Шиге, и когда Рё притормозил, он встал, сошёл с дорожки на газон и растянулся на траве, жмурясь от солнца.
Небо сияло, насквозь пронизанное солнечными лучами, а где-то там, на самых верхних ярусах, ветры разрывали пёрышки облаков, рисуя причудливые знаки. Если долго вглядываться в небо, то начинает казаться, что оно притягивает к себе, втягивает в свои прохладные глубины, как в море, охватывает куполом, смыкаясь. Что оно повсюду. И это так – мы дышим небом, и оно даёт нам возможность жить.
Рядом на траве вытянулся Рё, совсем близко, касаясь плеча Шиге.
– Знаешь, я боялся, что больше никогда не увижу неба, – сказал ему Шигеаки, вытягивая вверх руку.
Рё хмыкнул и сделал то же самое. Они пытались дотянуться до неба, и Шиге казалось, что можно зачерпнуть эту прозрачную синеву пальцами и поймать облако за пушистый хвост. Наверное, на ощупь оно будет вязким и прохладным или – не ощутимым совсем.
Но если долго смотреть в небо, то можно в нём утонуть. Шиге так боялся этого в детстве.
Опершись на локоть, Нишикидо приподнялся и заглянул в лицо Като. Он ничего не сказал, Шиге долго смотрел в его чёрные глаза и видел в них своё отражение – настолько близко был Рё. А потом Нишикидо наклонился и поцеловал его. У Шиге прежде не было подобного опыта, но прикосновения Рё не были ему противны. От них странно-приятно тянуло в груди и быстрее билось сердце. Так естественно. Шигеаки не хотел сейчас думать и анализировать, он просто закрыл глаза и ответил на поцелуй.
Часть 2. Страх
Шиге покинул клинику через неделю. Неполная ремиссия, список рекомендаций и возможность дождаться своей очереди получить здоровое сердце. Ещё один трудный порог, который он преодолел. Сам бы Шиге не справился, он уже падал туда, откуда нет выхода, и ресурсы организма были на исходе. Наверное, для жизни недостаточно только физических сил и медикаментов, нужна энергия иного рода. Похоже, это что-то из раздела метафизики.
Возле лестницы его ждал Нишикидо Рё. Он взял у Като из рук сумку с вещами и улыбнулся своей неповторимой улыбкой сытого крокодила. Рё… Порой трогательный, порой циничный, но такой важный для него человек. Целая радуга эмоций. Для себя Шиге решил, что Рё – своеобразная компенсация судьбы за всё, что Шиге пришлось пережить. И что ещё будет.
Его небо, которое всегда рядом.
Минула середина весны. Однажды, когда они гуляли по городу, возле них резко тормознул мотоцикл, перекрывая путь. Водитель снял шлем и окинул их пренебрежительным взглядом. Шиге сразу же почувствовал, как напрягся Рё при виде этого парня. Тот выглядел истинным янки: потёртая кожаная жилетка, дырявые грубые джинсы, тяжёлые браслеты с шипами, ёжик высветленных волос ужасного соломенного цвета с тёмными корнями, выбритые виски, маленькие злые глаза и рот, искривлённый самоуверенной ухмылкой. При виде таких людей Шиге обычно предпочитал переходить на другую сторону улицы.
– Развлекаешься, да, Нишикидо? – спросил прокуренным голосом парень, вставая с мотоцикла и подходя ближе. – Но я ждать не люблю, ты в курсе?
– Я тебе ничего не должен, Кубота. Мы это уже выяснили на суде.
И Шиге, наконец-то, понял, кто это – тот, кто подрезал Рё на машине, инициировав аварию. Он знал эту историю: был суд, и Куботу обязали выплатить немалую компенсацию пострадавшими, в том числе и Нишикидо. Но после этого тот стал преследовать Рё, вымогая деньги, причём всю выплаченную сумму. Като не понимал, почему Рё не обратился в полицию, но, похоже, у него было другое мнение на этот счёт. Шигеаки тревожился, осуждая подобную легкомысленность.
– Это незаконно, – сказал Шиге, опережая слова Рё. – Суд вынес правильное решение, наказав виновного. Твои претензии не обоснованы, это вымогательство.
– Чего? – скривился Кубота. – Какой смелый выискался.
– Иначе мы…
– Шиге, – твёрдо сказал Рё, делая шаг вперёд.
Като замолчал и обернулся. Серьёзное лицо Рё словно застыло, черты заострились, а губы сжались в тонкую линию. Шиге прежде не видел его таким.
Нишикидо взял его за локоть и увлёк назад, заслоняя собой.
– Уходи, Кубота. Нам не о чем говорить, – голос Рё прозвучал неожиданно низко.
– Ой ли? Тогда подумай о том, – Кубота кинул взгляд на Шиге, – что это может плохо кончиться. Хорошо подумай.
Он сплюнул на асфальт, сел на мотоцикл и резко газанул. Шиге успел увидеть его злые глаза, что смотрели прямо на него.
– Рё, я думаю… – начал Шиге.
– У нас с ним давние счёты, не беспокойся. Его слова – всего лишь бессмысленный лепет, Кубота не способен на большее, – он коснулся плеча Шиге. – Пойдём.
Шиге не стал спорить, но тревога только усилилась, ведь он своими глазами видел. Видел, что этот парень желал им смерти.
Начинался дождь.
В тот день у Шиге было плановое обследование. Пока всё шло хорошо и ничего не вызывало беспокойства, но доктор настоятельно рекомендовал быть очень осторожным, воздерживаться от волнений и физических нагрузок. Шиге и сам это понимал и потому просто поблагодарил сенсея за заботу.
Правда, почти сразу же рекомендации пришлось нарушить. Возле автомобильной стоянки стоял Кубота. Увидев его, Шиге остановился в нескольких метрах, и его сердце тревожно дёрнулось.
– Со здоровьем неважно? – осведомился Кубота, бросив на асфальт недокуренную сигарету.
Шиге промолчал. Разум ему подсказывал, что разговор заводить не стоит, ведь неспроста он здесь, значит… значит, он искал именно Шиге. Но зачем? С той встречи Кубота не давал о себе знать, и Като тешил надежду, что он решил оставить Рё в покое. Неужели он задумал что-то ужасное? Шиге видел его взгляд, и ему казалось, что он читает в нём приговор.
И это было страшно.
– Рё-чааан, – саркастично протянул Кубота, – не хочет идти мне на встречу. Очень жаль. Придётся ему… полетать? Как думаешь? – усмехнулся он.
– Что? – вырвалось у Шиге.
– Ненавижу, когда меня не принимают всерьёз, – продолжил Кубота. – Сечёшь? Можешь попрощаться со своим парнем. У нас будет, – он коснулся шеи в характерном жесте, – короткий разговор.
Кубота хрипло засмеялся, а сердце резко Шиге ухнуло куда-то вниз. В горле пересохло, мысли заметались, словно потревоженные хищником птицы. Парень, отсмеявшись, медленно подошёл к Шигеаки и наклонился к его уху. Шиге обдало запахом пива и дешёвых сигарет.
– Хочешь присоединиться к нашей беседе? Тогда приходи… – Кубота понизил голос, называя адрес. В ушах стучало, и Шиге едва разобрал сказанное. – Если успеешь, – добавил он.
А затем сел на мотоцикл и уехал, оставив испуганного, растерянного Шиге одного на больничной автостоянке. Он чётко понял только одно: Кубота собирается убить Рё. Убить, кажется, столкнуть с крыши… Като трясущимися руками достал телефон, нажимая клавишу быстрого вызова. Шиге никогда ещё не было так страшно.
«Абонент недоступен», – ответил ему женский голос.
Недоступен. В голове тут же пронеслась череда картинок, как снимки в памяти фотоаппарата, и Шиге сорвался с места. Ему нужно было найти такси, как можно быстрее, он должен успеть.
Уже сидя на заднем сидении такси, Шиге нервно комкал вспотевшими ладонями ткань брюк, снова и снова набирал номер Рё, и снова слышал безразличное «недоступен». Шиге торопил водителя, смотрел на мелькавшие в окне автомобиля высотки, и к горлу подступала неожиданная тошнота.
Звонко падали в часах последние песчинки.
Шиге прежде не был в этом районе Токио, но нужный дом нашёл довольно быстро. Он огляделся: около пятнадцати этажей, похоже, сдающихся в аренду под офисы. Но главный вход был заперт, Шиге несколько раз дёрнул ручку – бесполезно. Пришлось обходить здание, ища иную возможности попасть наверх – и она обнаружилась. Пожарная лестница, как рассмотрел Като, вела прямо на крышу. Он ступил на железную ступеньку и замер.
В голове прозвучал наставительный голос его лечащего врача: «Като-кун, твое сердце очень слабое, его ресурс практически исчерпан. Я бы предпочёл оставить тебя под наблюдением, но ты и сам понимаешь всю ответственность…». Шиге понимал, он смотрел наверх и понимал, что где-то там его Рё, которому грозит опасность. Но и здесь, в теле Шигеаки, сердце, которое, возможно, не сможет преодолеть этот путь. Ничего страшного для здорового человека, но не для Шиге.
«Абонент недоступен», – безразлично повторял голос на линии.
– Я справлюсь, – Шиге сделал несколько шагов, глубоко вдохнул и поспешил наверх.
Его можно было осудить за безрассудство, ведь были другие варианты и другие люди, к которым стоило обратиться за помощью. Но почему-то разум отказывался мыслить трезво. Страх на самом деле отнимает всё – человек становится цельным клубком спутанных эмоций, инстинктов и безумия.
Страх гнал Шиге по лестнице, всё выше и выше, пролёт за пролётом, и Шиге с хрипом вдыхал ставший горячим воздух, а в грудную клетку остервенело билось сердце. Едва не разрывая, почти ломая – он уже чувствовал, как осколки впиваются в лёгкие. Он бежал, обдирая руки о перила, и каждый следующий шаг казался уже невозможным. Силы словно впитывались в это железо, казалось, что если Шиге упадёт, то он срастётся вместе с ним, не оставив после себя ничего. Кроме ржавой жестянки сердца.
Мысли путались, и небо кружилось над ним.
Когда Шиге забрался на крышу, его ослепило солнце. Он опустился на колени, жадно хватая ртом внезапно потяжелевший воздух. Шиге с трудом глотал его, царапая сухое горло и лёгкие. В груди бешено колотилось сердце. Он закашлялся.
– Шиге!
Като поднял голову и увидел Рё. Тот был на крыше один.
– Шиге, что ты здесь делаешь? – Нишикидо подбежал к нему и схватил за плечи. – Шиге!
– Ку… – Шигеаки всё ещё не мог отдышаться. – Ку… Кубота сказал… мне, что… что стол… столкнёт тебя с крыши, – выпалил Шиге. – Я не мог дозвониться… почему у тебя выключен телефон?!
– У меня батарея села, – растерянно пробормотал Рё, а потом до боли сжал плечи Шиге. – Ты поверил ему? Поверил и прибежал сюда? По лестнице?
Шиге кивнул.
– Идиот! – с досадой выпалил Рё. – Всё это были пустые слова! Ложь. Кубота умеет только запугивать, на большее он не способен, Шиге! Какой же ты дурачок, – Рё обнял его, прижавшись губами к виску, а потом потянул за собой, поднимая на ноги. Колени дрожали.
– Я испугался, – виновато прошептал Шиге, сглатывая застрявший в горле комок. В груди нарастала ноющая боль.
Оглянувшись, он увидел вокруг город, его любимый шумный Токио. А над ним огромным, необозримым куполом раскинулось глубокое синее небо. Пронзительное и сияющее, он было повсюду, куда ни посмотри, оно кружилось над ними, стирая границы облаков. Шиге запрокинул голову, и небо рухнуло на него, придавив грудь тяжестью сотен атмосфер.
Ноги подкосились, и Шигеаки едва не упал. Рё успел подхватить его. Он обнял Шиге своими сильными руками и осторожно опустил на цемент, он что-то говорил, но Шиге не слышал: в ушах шумело, а боль в груди мешала дышать. Облака над ним куда-то убегали, куда-то ниже, сворачиваясь спиралью, ясное полуденное небо стремительно темнело… а может, это темнело в глазах. Шиге судорожно втягивал воздух, вцепившись пальцами в рубашку Рё, прижимался щекой к его груди и уже где-то на грани сознания ощущал кожей, как быстро-быстро бьётся его сердце.
И слёзы впитывались в мягкую ткань.
Вначале в сознание проникли звуки. Неясные, как шёпот или шорох, они нарастали, словно волны прибоя, а потом так же неумолимо отдалялись. Захотелось их увидеть, эти звуки. Именно звуки. Шиге попытался открыть глаза, но веки казались свинцовыми и не поддавались. Он попробовал снова и наконец-то увидел перед собой туман, такой густой и, почему-то, движущийся. В нём плавали белые облака.
Одно облако что-то сказало. Отчего он решил, что облако говорит, Шиге не понял. Почему-то это было естественно. Пальца коснулось что-то острое, ладонь дрогнула, но Шиге больше ничего не ощущал. Он устало закрыл глаза.
Спустя мгновение – или ему так показалось – что-то вновь коснулось его руки. Вновь открыв глаза, Шиге смог различить обстановку, и она показалась ему знакомой, но не более. В голове клубился туман, видимо, тот, что он видел вначале. Теперь этот туман был в его голове.
Ему что-то сказали, Шигеаки попытался сосредоточиться, но слова не хотели складываться в смыслы. Ещё какие-то мгновения, а потом Шиге понял, что его просят сжать руку. Сознание прояснялось, но очень хотелось спать, и трудно было дышать. Шиге попытался вдохнуть, но что-то ему мешало, что-то в горле. Он распахнул глаза и увидел над собой клубящиеся тёмные облака, их тяжесть давила на грудь Шиге. Давила так сильно, что становилось больно. Воздуха не хватало, он попытался закашляться, но из горла вырвался только невнятный хрип. К нему подошли – Шигеаки, наконец-то, понял, кто это – и вытащили из горла трубку. Он судорожно вдохнул.
Тучи рассеялись, и стало ясно, что над ним всего лишь потолок, а Шиге лежит в реанимации. И что-то всё ещё давит на грудь.
– Като-кун, – Шиге открыл глаза и увидел своего лечащего врача. – Как ты себя чувствуешь?
– Сенсей, – слабо выдохнул Като. – Что… не понимаю.
– Всё хорошо. У тебя теперь новое сердце. Мы едва успели, но операция прошла без осложнений. Тебе очень повезло, – врач сжал его руку и вышел.
Потом к Шиге приходили родители, и мама долго плакала, целуя его сухими губами, а даже его строгий отец стоял рядом и улыбался.
И Шиге улыбался тоже.
– Где Рё? Почему он не приходит?
– Твой друг? – мама вытерла платочком покрасневшие глаза. – Ему нельзя сюда, но он передавал тебе привет…
Когда Шиге перевели в палату, Рё пришёл к нему очень рано. Видимо, когда Като ещё спал. Потому что, проснувшись, он увидел, что Рё сидит рядом, положив голову ему на одеяло. Он сжимал руку Шиге и, кажется, дремал.
– Рё? – тихо позвал Шиге.
– Как же ты меня напугал, – ответил Нишикидо и поднял голову. Под глазами у него пролегли тёмные круги. – Никогда больше так не делай, ладно?
– Ладно.
Теперь Шиге понимает, что значит убегать от смерти в самый последний момент.
А ещё…
Он больше не будет довольствоваться узкой полоской неба в окне.
Его небо всегда будет рядом.
ПредысторияТогда, когда мы ещё записывались в табличку фанфикшена и думали, кто что писать будет, тогда этой идеи ещё не было, а в запасе у меня была другая, да и вообще всякие иные наполеоновские планы (ну, как всегда). Но я вполне трезво оценила свои способности и не стала записываться на всё подряд =3 Потом занялась текущими делами, подготовкой к вступительным в магистратуру и прочим. Написание миди пока отложила, хотя уже давно имела готовый сюжет и написанный план.
Далее меня посетило вдохновение для фотошопных дел, и я сделала три коллажа подряд. Один из них стал точкой начала для этого фанфика, потому что меня посетила крамольная мысль: а почему бы не написать фик по мотивам собственного коллажа
Таким образом были определены главные герои и название. А мысль о самом тексте началась с фразы "он видит в окне лишь узкую полоску неба". Вскоре я поняла, что это должно быть больничное окно. Почему я взяла тему с пороком сердца? Незадолго до начала ФБ я смотрела японский фильм "Я дарю тебе свою первую любовь", он меня очень тронул, и захотелось создать нечто подобное. Шиге органично влился в предложенную роль. Таким образом, я начала писать.
А потом стали появляться треды на правдорубе
И там я вычитала, что пишу абсолютно то, что все не любят, и мне стали чудиться в тексте всевозможные сопли и прочие "прелести", которые хаяли анончики. И, если бы не Криста Ива, которой я вылила в скайпе свою боль, то я даже не знаю, что стало бы с этим фиком Но она сказала мне столько прекрасных слов, что я неимоверно воодушевилась и продолжила работу над текстом. Спасибо Проблема ещё в том, что пишу я медленно, предпочитаю тишину и меня нельзя отвлекать, иначе Муз срывается с поводка и линяет в неведомые дали. Бывало, только я вольюсь в текст, как меня дёрнут и - всё. Вдохновение махало мне ручкой. Был и другая боль - вступительные в магистратуру, к которым я пыталась кое-как готовиться. А потом всё покатилось очень быстро, в плане событий. Третьего августа я должна была уезжать, а текст - едва чуть больше половины. Туда-сюда, и вот, третьего августа я сижу на сумках и в темпе дописываю этот текст. Ооох. До автобуса оставалось несколько часов, я в панике. Но в процессе меня так втянуло в этот мир, что уже не хотелось его оставлять, хотелось дописывать всё новые и новые подробности (я продолжала думать о нём даже в пути), но когда счёт пошёл на минуты... Концовку пришлось слить, к сожалению, это отметили все, кто был на бартере. И с бетингом тоже не получилось нормально, т.к. я смогла только один раз попасть в сеть до выкладки, а потом ещё раз после и узреть первые же негативные и недовольные комменты т.т Так что данный текст я ещё буду дорабатывать, ибо мне он очень нравится. Любимые моменты, пожалуй, это эпизод, где ребята лежат на траве и вместе смотрят в небо, а также эпизод на крыше (его отметили и на бартере, что было приятно). Да и сама атмосфера, я считаю, хорошо удалась =3
Хотя, разумеется, в тексте хватает красивостей, которые так не любят на п-бе, но - я так пишу и ничего с этим поделать не могу *с нежностью смотрит на "Ejus est nolle..."* Я це люблю =3
 |
Он видит в окне лишь узкую полоску неба...Часть 1. Смысл
Он видит в окне лишь узкую полоску неба. Проплывающие облака или след от самолёта, медленно тающий в прозрачной небесной синеве. Или как закат разливает свою медовую акварель, что словно впитывается в темнеющее небо, взращивая звёзды.
Это небо будет жить ещё очень долго.
Шиге лежит в постели, вдыхая привычно горькие запахи медикаментов, и слушает, как мерно отмеряет лекарство его капельница. Понемногу, осторожно. Словно досыпая крупинки в песочные часы его жизни, песок в которых почти закончился.
Кап… кап… кап… Неслышно. Ведь всё, что осталось – это бесконечная пустота.
Только узкая полоска неба в окне, которое никогда не повторяется.
Вердикт был вынесен давно. Он родился вместе с ним и ни за что не хотел отпускать, вцепившись, словно паразит, в тело Шигеаки.
Врожденный порок сердца. Строгие рамки для жизни, которая может закончиться в любую минуту. И, главное, Шиге знал, сколько ему отпущено максимально. Всё это время принадлежало ему.
Если бы.
Врачи не давали долгоиграющих прогнозов. Он мог прожить до двадцати лет, при условии соблюдения диет, отсутствии нагрузок на сердце и постоянном наблюдении в клинике. Он мог.
Сейчас Шиге двадцать четыре. План жизни перевыполнен, но очередь на трансплантацию сердца так и не подошла. Шиге чувствовал, что не успеет. Он уже даже не спрашивал «почему?», просто ждал.
Рецидив наступил внезапно, когда Шигеаки казалось, что время у него ещё есть. Хотя бы несколько месяцев... Но небо качнулось над ним, окрашиваясь в красный от боли, что разрывала грудную клетку. Словно кто-то решил вынуть ему сердце уже сейчас.
Проснувшись в палате спустя неделю, Шиге сказал спасибо тому, кто где-то там на небе играет человеческими судьбами. Только это было довольно ироничное «спасибо».
Он смотрел на узкую полоску неба в окне и думал, сможет ли ещё когда-нибудь увидеть его целиком…
В тот день было облачно, серые облака медленно ползли по небу, и Шиге не хотел смотреть в окно. Он пролистал книги и журналы, он попытался уснуть, он даже попробовал помечтать – о тех странах, где никогда не сможет побывать, о еде, которую никогда не пробовал, о человеке, которого мог любить... Но эти мысли, как и те серые облака, только раздражали зудящую от боли рану. Шиге так устал находиться в этих стенах, ему хотелось вырваться на волю, хотя бы немного пройтись по городу. Но доктор запретил любые нагрузки, и прогулка по палате в туалет и обратно – единственное, что Шиге мог себе позволить. Риск слишком велик, стоит немного подождать, пока сердце придёт в норму. В относительную норму, добавил про себя Шигеаки и улыбнулся.
А что ему ещё оставалось? Шиге и так сделал всё, что мог.
Дверь в палату скользнула в сторону. Шигеаки ожидал увидеть медсестру, но вместо неё на пороге стоял парень с забинтованной головой. Он опирался на костыль, а левая рука висела на перевязи.
– Э? Не та палата? – растерянно пробормотал он и глянул на табличку с именем. – И правда… «Като Шигеаки»?
Парень посмотрел на Шиге и улыбнулся.
– Этажом ошибся, – он оглядел палату и кивнул на стул. – Не против, если я присяду? Нога болит очень.
И, не дожидаясь ответа, проковылял к стулу. Шиге молча рассматривал неожиданного гостя. У него были густые чёрные волосы, нос с лёгкой горбинкой, заметная родинка на подбородке, красиво очерченные губы со щетинкой усов над ними. Майка с коротким рукавом не скрывала рельефы мышц, хотя парень был довольно худощав и невысок ростом.
– Здесь очень скучно, – сказал парень, устроившись на стуле, и постучал по полу костылём. – Умереть со скуки можно, правда?
Шиге промолчал.
– У меня сотрясение мозга, – продолжил гость и почесал забинтованный висок. – Доктор запретил мне смотреть телевизор и читать, так что пришлось гулять по больнице… но это тоже не легко, как видишь. А отпускать меня не хотят. Вот почему, интересно?
Парень нахмурился, но потом, скосив на Шиге взгляд, широко улыбнулся. Шиге показалось, что это улыбка человека, берущего от жизни всё и никогда не скрывающего своих чувств. Часто Шигеаки было неприятно, когда люди, узнав о его болезни, меняли своё поведение. Когда начинали жалеть его. Но эта жалость была насквозь фальшивой, и от этого было ещё больнее.
На самом деле, человеческая искренность похожа на сосуд, в который складывают убеждения и предрассудки, образы себя, желаемые и недостижимые, и какую-то нелепую веру в то, что их «правильные» слова действительно идут от сердца.
Возможно, этот парень такой же. Ходит по границе глубины, не заглядывая внутрь. По самой кромке себя.
– Мои друзья совсем с катушек съехали и принесли мне пачку «Плэйбоя», – парень ухмыльнулся. – Но даже этот журнал листать скучно, понимаешь? Скучно! – он вытянул губы, отчего стал похожим на уточку, и Шиге стало смешно. Краешек губ дёрнулся, попытавшись стать улыбкой.
Гость это, кажется, заметил. Он прищурился и протянул руку, чуть привстав, чтобы Шигеаки мог до неё дотянуться.
– Нишикидо Рё. Лежу в травматологии этажом выше.
Пожатие у Нишикидо было крепкое, ладонь – горячая и шершавая, а у глаз собирались морщинки, когда он улыбался.
– Очень приятно, – пробормотал традиционный ответ Шиге.
И его слова не были ложью, как это часто бывает.
Позже Шиге задумывался, почему Рё так притягивает к себе. В нём столько энергии, она плещется через край, и рядом с ним хочется жить. Хочется тянуться за ним, всё выше и выше, чтобы потом, на закате жизни, ни о чём не сожалеть.
Но его кровавое солнце уже ласкало брюхом горизонт.
Возможно, это знакомство сделает его чуточку счастливее, подумал Шиге. Пусть даже на несколько часов…
Нишикидо было приятно слушать, он был очень обаятельным, и это нравилось Като. Хотя, если честно, он не очень любил людей. Может быть, Шиге просто завидовал.
– Знаешь что, у меня есть торт, – сказал Нишикидо. – Большой, со сливками, шоколадом, клубникой… я такой просто не осилю. Будешь? Я принесу.
– Мне нельзя сладкое, – ответил Шиге.
– Вот как? Очень жаль, – вздохнул Рё.
– Хм… наверное.
За стенами больницы лежал огромный мир, и многое Шигеаки было недоступно там. Но действительно ли те, кто может, используют все свои возможности? Нет. Люди, как правило, находят множество отговорок, теряя драгоценные дни. Один за другим. Тешат себя тем, что однажды они обязательно… Лелеют мечты, которые можно исполнить до конца недели, возводя их в ранг того прекрасного далёко, о котором так приятно думать, засыпая. И жизнь превращается в череду сожалений.
Жить на полную – не каждому это доступно. И не каждый хочет.
Слабое сердце Шиге этого бы не выдержало. Но.
Если бы только кто-нибудь взял его за руку.
– Я попал в аварию, – поделился с ним Рё. – Меня подрезал один тип, когда я ехал на скутере. Да уж, ты бы видел, как эффектно я перелетел через капот его машины. У меня даже ремешок шлема лопнул!.. Как же было больно, – протянул он с досадой и попытался почесать кожу под гипсом.
– По-моему, ты легко отделался, если исходить из твоих описаний, – Шиге окинул Нишикидо взглядом, отмечая его бодрость.
– Да, я счастливчик, – счастливо улыбнулся тот. – Скоро буду бегать.
– Правда?
– Ага. На мне всё, как на собаке, – уверенно подтвердил Рё и случайно дёрнул сломанной рукой. – Больно!
Като прыснул от смеха.
– Да, я вижу.
В окно застучали капли дождя. Погода вконец испортилась. Чудилось, что запах сырости ползёт по коридорам, впитывается в халаты врачей, просачивается сквозь неплотно закрытые двери и остро-нестерпимо горчит лекарствами и запахом ранней весны.
Шиге по привычке посмотрел в окно, на клочок темнеющего серого неба.
– Ничего, скоро будет тепло, – сказал ему Рё. – У тебя есть какие-нибудь планы на лето?
– Не знаю, – пожал плечами Шигеаки.
Ему казалось, что строить планы на лето в его ситуации нецелесообразно. Как бы нелепо это ни звучало. И каким оно может быть, его лето? Привычно тяжёлым от жары и влажности, и только.
– А я достану сёрф и каждое утро буду ездить к океану, – мечтательно вздохнул Нишикидо.
Их общение прервала медсестра, пришедшая снять капельницу. Она недовольно поджала губы и заявила, что время для посещений закончилось, а больным полагается соблюдать режим. И выпроводила Нишикидо в коридор. Он подмигнул Шиге и ушёл.
За окном уже совсем стемнело. Медсестра включила в палате свет, и вспыхнувшие лампы неприятно резанули глаза. Шиге зажмурился и отвернулся.
Он ненавидел это время, когда в больнице наступал вечер и стихала дневная суета. Тогда приходили мысли, набрасывались на Шигеаки, словно коршуны, и рвали, рвали, рвали… Шиге боялся уснуть, а когда всё же проваливался в вязкую темноту снов, его мучили кошмары. Словно он уже давно пуст, а внутри лишь вата да лоскутья, а вместо сердца – ржавая жестянка. И он пытается дотянуться до неба, но внезапно вспыхивает и видит, как осыпаются пеплом его пальцы и звонко катится по земле жестяное сердце. А в небо, красное и пустое, уходит дым…
Медсестра ушла, приглушив свет напоследок и вежливо пожелав ему спокойной ночи. Шиге повернулся набок, осторожно вытягивая руку. Вена болела, исколотая иголками, на коже проявились синяки. Неприятно. Впрочем, это пустяки, он имел на теле следы гораздо более страшные: операции на сердце не проходят бесследно.
Но этого было мало.
Он задумался: а каким могло бы быть его новое сердце? И стал бы Шиге тогда немного другим человеком?
И где хранится душа на самом деле?..
В дверь осторожно заскреблись. Затем она немного отъехала в сторону, и в палату заглянул Нишикидо Рё.
– Ты не спишь? – шёпотом спросил он.
Шиге мотнул головой. Нишикидо протиснулся в палату, стараясь не стучать костылём, и тихо закрыл дверь. В руке он держал пакет с апельсинами.
– Если сладкое ты не ешь, то как насчёт фруктов? У меня их тоже сверх меры, – улыбнулся Рё и неловко потряс пакетом.
Он примостился на краю койки, вываливая яркие фрукты Шиге на колени. Они покатились по одеялу, Шиге поймал несколько и с удовольствием принюхался к ароматной кожуре. Он любил этот запах.
Взяв один апельсин, Рё покрутил его в ладони и попытался сковырнуть кожуру. Но слабые пальцы сломанной руки с этим, конечно, не могли справиться.
– Давай я.
Шиге взял у него из рук упругий плод, достал из тумбочки нож и сделал несколько продольных надрезов. Потом подцепил пальцами толстую кожуру, и на ладонь брызнуло соком цедры. Палата наполнилась горьковато-свежим ароматом цитрусовых, принеся с собой неожиданное ощущение уюта, перекрыв запахи медикаментов и стерильной чистоты.
Эмоции в этом месте тоже приобретали некую стерильность. Всё текло постепенно, медленно и невыносимо, и порой так не хватало всплеска энергии. Или даже просто инстинктивного, слепого желания жить.
Но с этим прекрасно справился вкус сладких апельсинов и человек, который улыбался рядом.
У них нашлось множество общих тем для разговора, даже любимая музыка и взгляды на мир совпали идеально. В Рё было столько близкого и понятного, Шиге впервые почувствовал такую схожесть между собой и кем-то ещё. Хотя он и не был особо общительным, и люди к нему тоже не тянулись, но. Сейчас ему было очень тепло.
В то время, когда Шиге лежал в постели, боясь вдохнуть, а его больное, теряющее силу сердце едва ворочалось в груди – в то время Шиге задыхался от собственной слабости. Путался в изматывающей паутине страха, ведь это так естественно – бояться смерти. Когда знаешь, что она рядом, трепетно-влюблённо держит за руку холодными пальцами, только в глазах – бесконечная жажда обладать. Он видел её во снах. Тоже.
То время словно разбилось, расплескав чашу кошмаров. Шиге снова дышал полной грудью, и кровь омывала воспрянувшее сердце.
И рядом был Рё.
Шиге рассказал ему о своей болезни, что каждый день его жизни может быть последним, так и сказал. Понимать это очень тяжело, ещё тяжелее – смириться. Реакция Рё была непредсказуема, ведь обычно люди теряются, извиняются, жалеют и говорят стандартное и пустое «всё будет хорошо». Но Рё сжал его плечи, заглянул в глаза и улыбнулся:
– Дурачок. Ты должен быть счастлив, потому что у тебя есть надежда. Однажды, очень скоро, ты получишь своё новое сердце и будешь жить ещё очень долго.
В ящике Пандоры тоже оставалась надежда.
Дни тянулись медленно и неторопливо, Шигеаки перестал их считать. Полоска неба в окне меняла свой цвет, куда-то убегали облака, а его лечащий врач, наконец-то, удовлетворённо кивал, изучая результаты обследований.
– Мы наблюдаем прогресс, Като-кун. Я очень рад, что ты настроен позитивно – это уже немалая часть успеха.
– Спасибо, сенсей, – выдохнул Шиге и улыбнулся. Искренне.
Но однажды время напомнило о себе. Като принимал лекарство, когда к нему в палату заглянул Рё. Он был одет повседневно, выбрит и причёсан, и выглядел очень непривычно без своей синей пижамы.
– Меня выписывают, – лучезарно улыбнулся Нишикидо.
– Уже… – растерялся Шиге. – Я рад за тебя.
– Говорил же, что я очень крепкий парень, – Рё сжал плечо Шиге, заглядывая в лицо. – Не скучай, ладно? Родители вызывают меня к себе, в Осаку, – он усмехнулся. – Хотят убедиться, что я действительно жив.
– Будь острожен. В этот раз, – сказал ему Шигеаки, и Рё беззаботно махнул рукой, прощаясь.
Нишикидо ушёл. Шиге не верил, что он вернётся. Рё прогнал свою скуку и заставил Шиге хотеть жить снова. Наверное, этого было достаточно. Но сердце почему-то болезненно сжималось, словно готовое вот-вот сорваться. И Шигеаки было обидно.
Часто мы не замечаем, как сильно привязываемся к людям. И эти крепкие шёлковые нити стирают сердца до крови.
Но нужно продолжать жить дальше, ведь у него есть надежда. А это уже очень много.
Спустя несколько дней Като услышал сквозь сон знакомый хрипловатый голос.
– Какое утро! Смотри, какое утро, просыпайся.
Шиге сел в постели, сонно протирая глаза. У окна топтался Нишикидо, пытаясь поднять жалюзи. Наконец ему это удалось, и в палату пролился яркий свет утреннего солнца.
– Рё? – сипло вырвалось у Като. – Ты вернулся?
– Ага, – улыбнулся Рё, словно не заметив удивления Шиге. – И сейчас мы идём гулять в парк.
Он прошёл к двери – Шиге отметил, что Рё всё ещё прихрамывал – и чем-то загремел в коридоре. А потом втащил в палату кресло-каталку.
– Зачем это?
– Тебя нельзя перенапрягаться, сам ведь говорил. Так что я буду тебя оберегать.
Шиге глупо улыбнулся.
– Но я могу сам… то есть, мне уже можно ходить как обычно.
– Нет. Шиге, ты слишком беспечен, – безапелляционно заявил Рё тоном строгого родителя. – Но я позабочусь о тебе.
Пришлось согласиться. Шиге не хотел спорить с Нишикидо, хотя был очень смущён подобной ситуацией. Кресло-каталка ассоциировалось у него с беспомощностью и мерзким бессилием, но, странно, когда Рё укрыл его колени пледом, он понял, что это ещё и забота.
И он был очень рад, что Рё к нему вернулся.
В парке пахло скошенной травой, свежестью и свободой. Отцветала сакура, на её ветках уже распустились первые изумрудные листочки, а опавшие бледно-розовые лепестки разогнал ветер. На небе белели росчерки перистых облаков. Рё вёз Шиге по аллее, и он, задрав голову, смотрел в это небо, пытаясь охватить взглядом бесконечность воздушного пространства. Сегодня оно казалось особенно глубоким.
– Остановись, – попросил Шиге, и когда Рё притормозил, он встал, сошёл с дорожки на газон и растянулся на траве, жмурясь от солнца.
Небо сияло, насквозь пронизанное солнечными лучами, а где-то там, на самых верхних ярусах, ветры разрывали пёрышки облаков, рисуя причудливые знаки. Если долго вглядываться в небо, то начинает казаться, что оно притягивает к себе, втягивает в свои прохладные глубины, как в море, охватывает куполом, смыкаясь. Что оно повсюду. И это так – мы дышим небом, и оно даёт нам возможность жить.
Рядом на траве вытянулся Рё, совсем близко, касаясь плеча Шиге.
– Знаешь, я боялся, что больше никогда не увижу неба, – сказал ему Шигеаки, вытягивая вверх руку.
Рё хмыкнул и сделал то же самое. Они пытались дотянуться до неба, и Шиге казалось, что можно зачерпнуть эту прозрачную синеву пальцами и поймать облако за пушистый хвост. Наверное, на ощупь оно будет вязким и прохладным или – не ощутимым совсем.
Но если долго смотреть в небо, то можно в нём утонуть. Шиге так боялся этого в детстве.
Опершись на локоть, Нишикидо приподнялся и заглянул в лицо Като. Он ничего не сказал, Шиге долго смотрел в его чёрные глаза и видел в них своё отражение – настолько близко был Рё. А потом Нишикидо наклонился и поцеловал его. У Шиге прежде не было подобного опыта, но прикосновения Рё не были ему противны. От них странно-приятно тянуло в груди и быстрее билось сердце. Так естественно. Шигеаки не хотел сейчас думать и анализировать, он просто закрыл глаза и ответил на поцелуй.
Часть 2. Страх
Шиге покинул клинику через неделю. Неполная ремиссия, список рекомендаций и возможность дождаться своей очереди получить здоровое сердце. Ещё один трудный порог, который он преодолел. Сам бы Шиге не справился, он уже падал туда, откуда нет выхода, и ресурсы организма были на исходе. Наверное, для жизни недостаточно только физических сил и медикаментов, нужна энергия иного рода. Похоже, это что-то из раздела метафизики.
Возле лестницы его ждал Нишикидо Рё. Он взял у Като из рук сумку с вещами и улыбнулся своей неповторимой улыбкой сытого крокодила. Рё… Порой трогательный, порой циничный, но такой важный для него человек. Целая радуга эмоций. Для себя Шиге решил, что Рё – своеобразная компенсация судьбы за всё, что Шиге пришлось пережить. И что ещё будет.
Его небо, которое всегда рядом.
Минула середина весны. Однажды, когда они гуляли по городу, возле них резко тормознул мотоцикл, перекрывая путь. Водитель снял шлем и окинул их пренебрежительным взглядом. Шиге сразу же почувствовал, как напрягся Рё при виде этого парня. Тот выглядел истинным янки: потёртая кожаная жилетка, дырявые грубые джинсы, тяжёлые браслеты с шипами, ёжик высветленных волос ужасного соломенного цвета с тёмными корнями, выбритые виски, маленькие злые глаза и рот, искривлённый самоуверенной ухмылкой. При виде таких людей Шиге обычно предпочитал переходить на другую сторону улицы.
– Развлекаешься, да, Нишикидо? – спросил прокуренным голосом парень, вставая с мотоцикла и подходя ближе. – Но я ждать не люблю, ты в курсе?
– Я тебе ничего не должен, Кубота. Мы это уже выяснили на суде.
И Шиге, наконец-то, понял, кто это – тот, кто подрезал Рё на машине, инициировав аварию. Он знал эту историю: был суд, и Куботу обязали выплатить немалую компенсацию пострадавшими, в том числе и Нишикидо. Но после этого тот стал преследовать Рё, вымогая деньги, причём всю выплаченную сумму. Като не понимал, почему Рё не обратился в полицию, но, похоже, у него было другое мнение на этот счёт. Шигеаки тревожился, осуждая подобную легкомысленность.
– Это незаконно, – сказал Шиге, опережая слова Рё. – Суд вынес правильное решение, наказав виновного. Твои претензии не обоснованы, это вымогательство.
– Чего? – скривился Кубота. – Какой смелый выискался.
– Иначе мы…
– Шиге, – твёрдо сказал Рё, делая шаг вперёд.
Като замолчал и обернулся. Серьёзное лицо Рё словно застыло, черты заострились, а губы сжались в тонкую линию. Шиге прежде не видел его таким.
Нишикидо взял его за локоть и увлёк назад, заслоняя собой.
– Уходи, Кубота. Нам не о чем говорить, – голос Рё прозвучал неожиданно низко.
– Ой ли? Тогда подумай о том, – Кубота кинул взгляд на Шиге, – что это может плохо кончиться. Хорошо подумай.
Он сплюнул на асфальт, сел на мотоцикл и резко газанул. Шиге успел увидеть его злые глаза, что смотрели прямо на него.
– Рё, я думаю… – начал Шиге.
– У нас с ним давние счёты, не беспокойся. Его слова – всего лишь бессмысленный лепет, Кубота не способен на большее, – он коснулся плеча Шиге. – Пойдём.
Шиге не стал спорить, но тревога только усилилась, ведь он своими глазами видел. Видел, что этот парень желал им смерти.
Начинался дождь.
В тот день у Шиге было плановое обследование. Пока всё шло хорошо и ничего не вызывало беспокойства, но доктор настоятельно рекомендовал быть очень осторожным, воздерживаться от волнений и физических нагрузок. Шиге и сам это понимал и потому просто поблагодарил сенсея за заботу.
Правда, почти сразу же рекомендации пришлось нарушить. Возле автомобильной стоянки стоял Кубота. Увидев его, Шиге остановился в нескольких метрах, и его сердце тревожно дёрнулось.
– Со здоровьем неважно? – осведомился Кубота, бросив на асфальт недокуренную сигарету.
Шиге промолчал. Разум ему подсказывал, что разговор заводить не стоит, ведь неспроста он здесь, значит… значит, он искал именно Шиге. Но зачем? С той встречи Кубота не давал о себе знать, и Като тешил надежду, что он решил оставить Рё в покое. Неужели он задумал что-то ужасное? Шиге видел его взгляд, и ему казалось, что он читает в нём приговор.
И это было страшно.
– Рё-чааан, – саркастично протянул Кубота, – не хочет идти мне на встречу. Очень жаль. Придётся ему… полетать? Как думаешь? – усмехнулся он.
– Что? – вырвалось у Шиге.
– Ненавижу, когда меня не принимают всерьёз, – продолжил Кубота. – Сечёшь? Можешь попрощаться со своим парнем. У нас будет, – он коснулся шеи в характерном жесте, – короткий разговор.
Кубота хрипло засмеялся, а сердце резко Шиге ухнуло куда-то вниз. В горле пересохло, мысли заметались, словно потревоженные хищником птицы. Парень, отсмеявшись, медленно подошёл к Шигеаки и наклонился к его уху. Шиге обдало запахом пива и дешёвых сигарет.
– Хочешь присоединиться к нашей беседе? Тогда приходи… – Кубота понизил голос, называя адрес. В ушах стучало, и Шиге едва разобрал сказанное. – Если успеешь, – добавил он.
А затем сел на мотоцикл и уехал, оставив испуганного, растерянного Шиге одного на больничной автостоянке. Он чётко понял только одно: Кубота собирается убить Рё. Убить, кажется, столкнуть с крыши… Като трясущимися руками достал телефон, нажимая клавишу быстрого вызова. Шиге никогда ещё не было так страшно.
«Абонент недоступен», – ответил ему женский голос.
Недоступен. В голове тут же пронеслась череда картинок, как снимки в памяти фотоаппарата, и Шиге сорвался с места. Ему нужно было найти такси, как можно быстрее, он должен успеть.
Уже сидя на заднем сидении такси, Шиге нервно комкал вспотевшими ладонями ткань брюк, снова и снова набирал номер Рё, и снова слышал безразличное «недоступен». Шиге торопил водителя, смотрел на мелькавшие в окне автомобиля высотки, и к горлу подступала неожиданная тошнота.
Звонко падали в часах последние песчинки.
Шиге прежде не был в этом районе Токио, но нужный дом нашёл довольно быстро. Он огляделся: около пятнадцати этажей, похоже, сдающихся в аренду под офисы. Но главный вход был заперт, Шиге несколько раз дёрнул ручку – бесполезно. Пришлось обходить здание, ища иную возможности попасть наверх – и она обнаружилась. Пожарная лестница, как рассмотрел Като, вела прямо на крышу. Он ступил на железную ступеньку и замер.
В голове прозвучал наставительный голос его лечащего врача: «Като-кун, твое сердце очень слабое, его ресурс практически исчерпан. Я бы предпочёл оставить тебя под наблюдением, но ты и сам понимаешь всю ответственность…». Шиге понимал, он смотрел наверх и понимал, что где-то там его Рё, которому грозит опасность. Но и здесь, в теле Шигеаки, сердце, которое, возможно, не сможет преодолеть этот путь. Ничего страшного для здорового человека, но не для Шиге.
«Абонент недоступен», – безразлично повторял голос на линии.
– Я справлюсь, – Шиге сделал несколько шагов, глубоко вдохнул и поспешил наверх.
Его можно было осудить за безрассудство, ведь были другие варианты и другие люди, к которым стоило обратиться за помощью. Но почему-то разум отказывался мыслить трезво. Страх на самом деле отнимает всё – человек становится цельным клубком спутанных эмоций, инстинктов и безумия.
Страх гнал Шиге по лестнице, всё выше и выше, пролёт за пролётом, и Шиге с хрипом вдыхал ставший горячим воздух, а в грудную клетку остервенело билось сердце. Едва не разрывая, почти ломая – он уже чувствовал, как осколки впиваются в лёгкие. Он бежал, обдирая руки о перила, и каждый следующий шаг казался уже невозможным. Силы словно впитывались в это железо, казалось, что если Шиге упадёт, то он срастётся вместе с ним, не оставив после себя ничего. Кроме ржавой жестянки сердца.
Мысли путались, и небо кружилось над ним.
Когда Шиге забрался на крышу, его ослепило солнце. Он опустился на колени, жадно хватая ртом внезапно потяжелевший воздух. Шиге с трудом глотал его, царапая сухое горло и лёгкие. В груди бешено колотилось сердце. Он закашлялся.
– Шиге!
Като поднял голову и увидел Рё. Тот был на крыше один.
– Шиге, что ты здесь делаешь? – Нишикидо подбежал к нему и схватил за плечи. – Шиге!
– Ку… – Шигеаки всё ещё не мог отдышаться. – Ку… Кубота сказал… мне, что… что стол… столкнёт тебя с крыши, – выпалил Шиге. – Я не мог дозвониться… почему у тебя выключен телефон?!
– У меня батарея села, – растерянно пробормотал Рё, а потом до боли сжал плечи Шиге. – Ты поверил ему? Поверил и прибежал сюда? По лестнице?
Шиге кивнул.
– Идиот! – с досадой выпалил Рё. – Всё это были пустые слова! Ложь. Кубота умеет только запугивать, на большее он не способен, Шиге! Какой же ты дурачок, – Рё обнял его, прижавшись губами к виску, а потом потянул за собой, поднимая на ноги. Колени дрожали.
– Я испугался, – виновато прошептал Шиге, сглатывая застрявший в горле комок. В груди нарастала ноющая боль.
Оглянувшись, он увидел вокруг город, его любимый шумный Токио. А над ним огромным, необозримым куполом раскинулось глубокое синее небо. Пронзительное и сияющее, он было повсюду, куда ни посмотри, оно кружилось над ними, стирая границы облаков. Шиге запрокинул голову, и небо рухнуло на него, придавив грудь тяжестью сотен атмосфер.
Ноги подкосились, и Шигеаки едва не упал. Рё успел подхватить его. Он обнял Шиге своими сильными руками и осторожно опустил на цемент, он что-то говорил, но Шиге не слышал: в ушах шумело, а боль в груди мешала дышать. Облака над ним куда-то убегали, куда-то ниже, сворачиваясь спиралью, ясное полуденное небо стремительно темнело… а может, это темнело в глазах. Шиге судорожно втягивал воздух, вцепившись пальцами в рубашку Рё, прижимался щекой к его груди и уже где-то на грани сознания ощущал кожей, как быстро-быстро бьётся его сердце.
И слёзы впитывались в мягкую ткань.
Вначале в сознание проникли звуки. Неясные, как шёпот или шорох, они нарастали, словно волны прибоя, а потом так же неумолимо отдалялись. Захотелось их увидеть, эти звуки. Именно звуки. Шиге попытался открыть глаза, но веки казались свинцовыми и не поддавались. Он попробовал снова и наконец-то увидел перед собой туман, такой густой и, почему-то, движущийся. В нём плавали белые облака.
Одно облако что-то сказало. Отчего он решил, что облако говорит, Шиге не понял. Почему-то это было естественно. Пальца коснулось что-то острое, ладонь дрогнула, но Шиге больше ничего не ощущал. Он устало закрыл глаза.
Спустя мгновение – или ему так показалось – что-то вновь коснулось его руки. Вновь открыв глаза, Шиге смог различить обстановку, и она показалась ему знакомой, но не более. В голове клубился туман, видимо, тот, что он видел вначале. Теперь этот туман был в его голове.
Ему что-то сказали, Шигеаки попытался сосредоточиться, но слова не хотели складываться в смыслы. Ещё какие-то мгновения, а потом Шиге понял, что его просят сжать руку. Сознание прояснялось, но очень хотелось спать, и трудно было дышать. Шиге попытался вдохнуть, но что-то ему мешало, что-то в горле. Он распахнул глаза и увидел над собой клубящиеся тёмные облака, их тяжесть давила на грудь Шиге. Давила так сильно, что становилось больно. Воздуха не хватало, он попытался закашляться, но из горла вырвался только невнятный хрип. К нему подошли – Шигеаки, наконец-то, понял, кто это – и вытащили из горла трубку. Он судорожно вдохнул.
Тучи рассеялись, и стало ясно, что над ним всего лишь потолок, а Шиге лежит в реанимации. И что-то всё ещё давит на грудь.
– Като-кун, – Шиге открыл глаза и увидел своего лечащего врача. – Как ты себя чувствуешь?
– Сенсей, – слабо выдохнул Като. – Что… не понимаю.
– Всё хорошо. У тебя теперь новое сердце. Мы едва успели, но операция прошла без осложнений. Тебе очень повезло, – врач сжал его руку и вышел.
Потом к Шиге приходили родители, и мама долго плакала, целуя его сухими губами, а даже его строгий отец стоял рядом и улыбался.
И Шиге улыбался тоже.
– Где Рё? Почему он не приходит?
– Твой друг? – мама вытерла платочком покрасневшие глаза. – Ему нельзя сюда, но он передавал тебе привет…
Когда Шиге перевели в палату, Рё пришёл к нему очень рано. Видимо, когда Като ещё спал. Потому что, проснувшись, он увидел, что Рё сидит рядом, положив голову ему на одеяло. Он сжимал руку Шиге и, кажется, дремал.
– Рё? – тихо позвал Шиге.
– Как же ты меня напугал, – ответил Нишикидо и поднял голову. Под глазами у него пролегли тёмные круги. – Никогда больше так не делай, ладно?
– Ладно.
Теперь Шиге понимает, что значит убегать от смерти в самый последний момент.
А ещё…
Он больше не будет довольствоваться узкой полоской неба в окне.
Его небо всегда будет рядом.
@темы: НишиКато, Kato Shigeaki, PhotoShop, Nishikido Ryo, Котёл Демиурга, Фанфики
-
-
09.12.2012 в 09:56-
-
01.02.2013 в 01:13заставляет задуматься о том, что мы имеем и почему не храним!
Прекрасные Шиге и Рё...
Спасибо за такую красоту))
-
-
01.02.2013 в 01:34